https://maiorova.livejournal.com/841840.html
За окном господа протестующие «пумпают» и «букают» на перекрёстке, пахнет отчего-то горелым, а у меня подоспела новая порция огородных воспоминаний.
Что мне нравилось в огородничестве, так это его предсказуемость. Посадишь — и растёт, причём чаще всего растёт именно то, что ты посадила. Благодать же! Но приходится признать, что физически я огород не тянула, тем более в тех масштабах, в каких от меня это требовалось. Грядки, как иприт, газообразно заполняли всё свободное время и пространство каникул. Поедем куда-нибудь летом! Да вы что, а картошку окучивать? Приглашают в поход! Ты обалдела, какой поход, а полоть кто будет? А не пойти ли мне в филармонию? Ты забыла? Дежурить-то!
Причём и дежурили мы с братом, и пололи, и окучивали сравнительно безропотно — у иных моих сверстников до драк с родителями доходило из-за поездок на дачу. Но вот когда лето настало засушливое и картошку понадобилось поливать, тут уж и Чапай не стерпел.
Здесь надо заметить в скобках, что картофель — прекапризная культура, особенно в отношении поливки. Мало того, что по-хорошему на куст надо по ведру-по два, так ещё и не выплеснешь попросту, надо аккуратненько вливать под кустик, чтобы, упаси Господи, не капнуть на листья, а то будет солнечный ожог, и уж тогда точно всё пропало. По крайней мере, так требовала бабушка, наш главный полевод. Если вам приходилось читать «Педагогическую поэму» Макаренко, вспомните, как там колонисты воевали с бураком и с агрономом Эдуардом Николаевичем Шере:
Бурак нужно было складывать в ямах с такой осторожностью, как будто это оптические приборы. Шере умел с утра до вечера простоять над душой сводного отряда и вякать:
— Пожалуйста, товарищи, не бросайте так, очень прошу. Имейте в виду: если вы один бурачок сильно ударите, на этом месте начнётся омертвение, а потом он будет гнить, и гниение пойдёт по всему бурту. Пожалуйста, товарищи, осторожнее.
Уставшие от однообразной и вообще «бураковой» работы колонисты не пропускали случая воспользоваться намеченной Шере темой, чтобы немного поразвлечься и отдохнуть. Они выбирают из кучи самый симпатичный, круглый и розовый корень, окружают его всем сводным отрядом, и командир сводного, человек вроде Митьки или Витьки, подымает руки с растопыренными пальцами и громко шепчет:
— Отойди дальше, не дыши. У кого руки чистые?
Появляются носилки. Нежные пальцы комсводотряда берут бурачок из кучи, но уже раздаётся тревожный возглас:
— Что ты делаешь? Что ты делаешь?
Все в испуге останавливаются и потом кивают головами, когда тот же голос говорит:
— Надо же осторожно.
Первая попавшаяся под руку спецовка свёртывается в уютно‑мягкую подушечку, подушечка помещается на носилках, а на ней покоится и действительно начинает вызывать умиление розовенький, кругленький, упитанный бурачок. Вот у бабушки к картошке было такое же отношение, как у Шере к бураку. Мы брюзжали, ворчали, негодовали и всё равно ходили поливать: вдоль дороги к речке, потом вниз под крутой бережок, потом вверх с вёдрами, а там и обратно. Если кто-то едет, ховаемся в бульбу, потому что в пыли же будем с головы до ног. Я, впрочем, уже после пяти или десяти ведер поняла, что если буду столько и так таскать, то наживу как минимум килу. Кила в мои планы не входила. Поэтому, раз Бог мышц не дал, пришлось брать мозгами, тоже слабенькими, но всё-таки более состоятельными, чем мускулатура.
У меня была целая схема, как в журнале «Ералаш» бразильская система. Два ведра, каждое наполняем до половины. Сначала одно выносим на половину пути вверх, потом другое, далее забираемся и выносим одно за другим наверх окончательно. Потом идём с полупустыми вёдрами по дороге — идём ровно, не сворачиваясь набок, как было бы с одним полным ведром, и заодно не проливаем драгоценную водицу. Пей, картошечка, пей, зараза такая.
Сухая, как порох, земля втягивала воду, присвистывая на ультразвуке. Делалось страшновато. В общем, полили раз, полили другой, и лето миновало.
А весной бабушка собрала нас на семейный совет:
— Дети, мы подумали, и я решила: поскольку вы уже взрослые, настоящие помощники, мы на этот год возьмём ещё один участок.
И только плечики мои вздрагивали. Ещё добро бы новый участок был на том же поле, так ведь на другом! Километров за пять! И как назло, следующий год был ещё засушливее, а таскать воду на второй огород было хоть и ближе, но с изумительно неудобным крутым подходом к реке. Ноги мокрые, пот градом, жара... Думаю, итог наших поливок всем ясен: оба мы заболели, причём нехарактерно для себя, брат бронхитом, который вообще-то в семье считался моей парафией, а я с температурой, остро. Просто во время прополки с гусиного шага перешла на четвереньки, а потом тупо легла в борозду и затихла подозрительно даже для собственной персоны. Ну, если уж ты совсем не можешь, иди домой, сказала мама (а ведь она на меня рассчитывала!), и я пошла домой. По дороге, кажется, ещё раз упала. Точно не помню. Ну, дома выясняется, что — под сорок, а я же болеть с температурой совершенно не умею, блажу и всех раздражаю. Далее рассказывает мама:
— И вот в одном углу Андрей искашливается, в другом ты бредишь, а посередине сидит бабушка и радуется: «Спасли картошечку! Спасли картошечку!»
Для неё это был первый звонок, что с огородом пора завязывать.
https://maiorova.livejournal.com/841840.html
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
![[syndicated profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/feed.png){kind=small}
